Одной летней ночью, когда все в доме спали, отец меня разбудил. «Вставай, Финик. Нас ждут», - прошептал он, помогая одеться.
Мы на цыпочках вышли в сад. Нас встретил удивлённый Пялянг, лежащий под тутовником и увлечённо жующий носы моих кед. Встревоженный неожиданным появлением хозяев, он пытался залаять, но, получив из отцовских рук кусочек колбасы, стих. За еду, в особенности порцию «Докторской», он забывал обо всём. «Вот бы съесть колбасы и позабыть о страхе ночи», - мечтал я, вслед за отцом пробираясь сквозь виноградник. Отец направлялся на задний двор, к лестнице на крышу. Мы лежали на нагревшемся за день шифере, смотрели в ночное небо. Неподалёку звучала мелодия волн, железнодорожные рельсы устало вздыхали - остывали в ночной прохладе, с соседней улицы доносилась игра рук пекаря Натиг-бея, отбивающего тесто для утреннего хлеба, внизу поскуливал Пялянг, слопавший угощение и желающий добавки. Глаза наполнялись звёздами. Перед нами расстилалось тёмное полотно со сверкающими крупицами, отражающимися на листьях деревьев. Мрак больше не пугал. «Малыш, в темноте свет ещё ярче. Он повсюду. Даже на земле. Посмотри, как сияют в малиновых зарослях светлячки». Мы спустились, вернулись в дом, я лёг в кровать и, запрокинув голову, посмотрел в окно. Сквозь него по-прежнему мерцали миллионы звёзд. «Они похожи на человеческие надежды», - подумал я и провалился в сон.