В освещённом квадрате двери появляется Элиза. Она в роскошном вечернем туалете и бриллиантах. В руках у неё цветы, веер и прочие аксессуары. Она подходит к камину и включает свет. Видно, что она очень устала; тёмные глаза и волосы подчёркивают её бледность; выражение лица у неё чуть ли не трагическое. Она сбрасывает накидку, кладёт веер и цветы на рояль и опускается на козетку3, печальная и притихшая. Входит Хиггинс в вечернем костюме, пальто и цилиндре, в руках у него домашняя куртка, которую он захватил внизу. Он бросает цилиндр и пальто на журнальный столик, снимает смокинг и, облачившись в домашнюю куртку, устало разваливается в кресле у камина. Входит Пикеринг, тоже в вечернем костюме. Снимает цилиндр и пальто и уже собирается бросить их на вещи Хиггинса, но спохватывается.
Пикеринг (потягиваясь). Признаюсь, я устал. Трудный был день. Приём, званый обед и ещё вдобавок опера! Слишком много удовольствий сразу. Но пари вы, Хиггинс, выиграли. Элиза справилась с ролью, да ещё как!
Хиггинс (с жаром). Слава Богу, всё позади!
Элизу передёргивает, но мужчины ничего не замечают. Она берёт себя в руки и снова застывает.
Пикеринг. Вы нервничали на приёме? Я ужасно. А Элиза была совершенно невозмутима.
Хиггинс. Она и не думала нервничать. Я вообще нисколько не беспокоился и был уверен, что всё пройдёт гладко. Просто я переутомился, и напряжение всех этих месяцев наконец сказалось. Вначале, когда мы занимались фонетикой, было довольно интересно, а потом мне смертельно надоело. Если бы
3 Козетка - маленький двухместный диванчик.