Входит цветочница. Она в полном параде. На голове у неё шляпа с тремя страусовыми перьями: оранжевого, небесно-голубого и красного цвета. Её передник почти чист, и грубошерстное пальто подверглось воздействию щётки.
Пафос этой жалкой фигурки, с её наивным тщеславием и видом важной дамы, трогает Пикеринга. Что касается Хиггинса, то ему безразлично, с мужчиной или женщиной он имеет дело; разница заключается лишь в том, что в тех случаях, когда он не воздевает руки к небу в отчаянии от тупости какого-нибудь небесного создания или же не помыкает им, он заискивает перед женщиной, как ребёнок перед своей нянькой, когда ему хочется выпросить у неё что-нибудь.
Хиггинс (сразу узнав цветочницу и не скрывая своего разочарования, которое у него, как у ребёнка, превращается в смертельную обиду). Это же та девчонка, которую я записал вчера вечером. Она нам не нужна. У меня достаточно записей с лисонгровским1 жаргоном. Нет смысла тратить на неё ещё один валик. (Цветочнице.) Уходите, вы нам не нужны.
Цветочница. А вы не задирайте нос раньше времени! Вы ещё не знаете, зачем я пришла. (К миссис Пирс, которая остановилась в дверях, ожидая дальнейших приказаний.) Вы сказали ему, что я приехала на такси?
Миссис Пирс. Какие глупости, моя милая! Неужели вы думаете, что такому джентльмену, как мистер Хиггинс, не всё равно, на чём вы приехали?
Цветочница. Ого, какие мы гордые! А ведь он не брезговает давать уроки; я сама слышала, как он говорил. Ну так вот! Я сюда не кланяться пришла. Если мои денежки вам не по вкусу, я пойду к другому.
Хиггинс. При чём здесь ваши деньги?
Цветочница. Как при чём? При том, что я пришла брать уроки. Теперь расчухали? И платить за них собираюсь, не сумлевайтесь!
1 Лисонгровский - рабочий класс восточного Лондона, говорящий на городском просторечии.