Большинство людей бессердечно относятся к черепахам, ведь черепашье сердце бьётся ещё долго после того, как животное убьют и разрежут на куски. «Но ведь и у меня, - думал старик, - такое же сердце, а мои ноги и руки так похожи на их лапы». Он ел белые черепашьи яйца, чтобы придать себе силы. Он ел их весь май, чтобы быть сильным в сентябре и октябре, когда пойдёт по-настоящему большая рыба.
Каждый день старик выпивал также по чашке жира из акульей печёнки, который хранился в большой бочке в том сарае, где многие рыбаки берегли свои снасти. Жиром мог пользоваться любой рыбак, кто бы ни захотел. Большинству рыбаков вкус этого жира казался отвратительным, но пить его было отнюдь не противнее, чем затемно подниматься с постели, а он очень помогал от простуды и был полезен для глаз.
Старик поглядел на небо и увидел, что фрегат снова закружил над морем.
- Нашёл рыбу, - сказал он вслух.
Ни одна летучая рыба не тревожила водную гладь, не было заметно кругом и мелкой рыбешки. Но старик вдруг увидел, как в воздух поднялся небольшой тунец, перевернулся на лету и головой вниз снова ушёл в море...
- Птица - верный помощник рыбаку, - сказал старик.
В этот миг короткая леска, опущенная с кормы, натянулась под ногой, которой он придерживал один её виток; старик бросил вёсла и, крепко ухватив конец бечевы, стал выбирать её, чувствуя вес небольшого тунца, который судорожно дёргал крючок. Леска дёргалась у него в руках всё сильнее, и он увидел голубую спинку и отливающие золотом бока рыбы ещё до того, как подтянул её к самой лодке и перекинул через борт.
Тунец лежал у кормы на солнце, плотный, словно литая пуля, и, вытаращив большие бессмысленные глаза, прощался с жизнью под судорожные удары аккуратного, подвижного хвоста. Старик из жалости убил его ударом по голове и, ещё трепещущего, отшвырнул ногой в тень под кормовой настил.
- Альбакоре, - сказал он вслух. - Из него выйдет прекрасная наживка. Веса в нём фунтов десять, не меньше.
Старик уже не мог припомнить, когда он впервые стал разговаривать сам с собою вслух. Прежде, оставшись один, он пел; он пел иногда и ночью, стоя на вахте, когда ходил на больших парусниках или охотился за черепахами. Наверно, он стал разговаривать вслух, когда от него ушёл мальчик и он остался совсем один. Теперь он уже не помнил. Но ведь и, рыбача с мальчиком, они разговаривали только тогда, когда это было необходимо. Разговаривали ночью или во время вынужденного безделья в непогоду. В море не принято разговаривать без особой нужды. Старик сам считал, что это дурно, и уважал обычай. А вот теперь он по многу раз повторял свои мысли вслух - ведь они никому не могли быть в тягость.