Пятна спускались по щекам до самой шеи, на руках виднелись глубокие шрамы, прорезанные бечевой, когда он вытаскивал крупную рыбу. Однако свежих шрамов не было. Они были стары, как трещины в давно уже безводной пустыне.
Всё у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, весёлые глаза человека, который не сдается.
- Сантьяго, - сказал ему мальчик, когда они вдвоём поднимались по дороге от берега, где стояла на причале лодка, - теперь я опять могу пойти с тобой в море. Мы уже заработали немного денег.
Старик научил мальчика рыбачить, и мальчик его любил.
- Нет, - сказал старик, - ты попал на счастливую лодку. Оставайся на ней.
- А помнишь, один раз ты ходил в море целых восемьдесят семь дней и ничего не поймал, а потом мы три недели кряду каждый день привозили по большой рыбе.
- Помню, - сказал старик. - Я знаю, ты ушёл от меня не потому, что не верил.
- Меня заставил отец, а я ещё мальчик и должен слушаться.
- Знаю, - сказал старик. - Как же иначе.
- Он-то не очень верит.
- Да, - сказал старик. - А вот мы верим. Правда?
- Конечно. Хочешь, я угощу тебя пивом на Террасе? А потом мы отнесём домой снасти.
- Ну что ж, - сказал старик. - Ежели рыбак подносит рыбаку...
Они уселись на Террасе, и многие рыбаки подсмеивались над стариком, но он не был на них в обиде. Рыбакам постарше было грустно на него глядеть, однако они не показывали виду и вели вежливый разговор о течении, и о том, на какую глубину они забрасывали леску, и как держится погода, и что они видели в море. Те, кому в этот день повезло, уже вернулись с лова, выпотрошили