...И вдруг он появился — тот старик
в простой зелёной куртке с капюшоном,
с лицом, солёным ветром обожжённым.
Верней, не появился, а возник.
Он шёл, толпу туристов бороздя,
как будто только-только от штурвала,
и, как морская пена, борода
его лицо, белея, окаймляла.
С решимостью угрюмою, победною
он шёл, рождая крупную волну
сквозь старину, что под модерн подделана,
сквозь всяческий модерн под старину.
...С дублёными руками в шрамах, ссадинах,
в ботинках, издававших тяжкий стук,
в штанах, неописуемо засаленных,
он элегантней был, чем все вокруг.
Земля под ним, казалось, прогибалась —
так он шагал увесисто по ней.
И кто-то наш сказал мне, улыбаясь:
«Смотри-ка, прямо как Хемингуэй!»
Он шёл, в коротком жесте каждом выраженный,
тяжёлою походкой рыбака,
весь из скалы гранитной грубо вырубленный,
шёл, как идут сквозь пули, сквозь века.
Он шёл, пригнувшись, будто бы в траншее
шёл, раздвигая стулья и людей.
Он так похож был на Хемингуэя...
А после я узнал, что это был Хемингуэй.
Е.Евтушенко. «В Копенгагене»