— Вот что я тебе скажу, сынок, если ты всегда будешь поступать так, трудно тебе придётся в жизни.
...Спустя неделю, ночью, шакал задрал в хлеву козу Эквтимэ Сирадзе.
Ещё через три дня из чьего-то курятника лиса утащила двух кур...
В один прекрасный день корова Бердзенишвили обглодала в нашем дворе четыре привитых деревца, — дед прямо-таки позеленел от обиды.
Вслед за этим из села бесследно исчезли дойная корова Нины Дзнеладзе и племенной бычок Сипито Матиташвили.
Однажды ночью из амбара Кирилле Титмерия унесли восемь пудов отборной кукурузы.
Народ взвыл. Начались крики да ругань, подозрения да намёки, стали судить да рядить...
Село до предела было взбудоражено.
15 октября хлынул ливень, какого давно не помнили в наших краях. Мельниц, стоявших на Губазоули, как не бывало, — унесло их взбушевавшейся рекой.
16 октября дед велел мне сходить на чудом уцелевшую мельницу в Горабережоули.
К полуночи моя кукуруза была смолота. Я взвалил на спину мешок с мукой и собрался было уходить, как вдруг дверь в мельницу отворилась и на пороге появился Кирилле Мамаладзе.
— Здорово, Теофан! — приветствовал он мельника. Меня Кирилле не узнал.
— Не была бешеной!.. А вы... А они... Стыд и срам вам, Кирилле Мамаладзе! Стыд и срам! — выпалил я и, словно подкошенный, опустился на мешок...
Весь день 17 октября я раздумывал — рассказать деду о встрече на мельнице или нет. Наконец решил, что говорить об этом деду не стоит.
— У всего на свете есть начало и конец, сынок... Не сегодня, так завтра наступит и мой конец... Это очень страшно — идти, не зная, куда. И потому не совру — боюсь я смерти... но ты не бойся, сынок!.. Если там, на том свете, нет ничего, то и бояться тогда нечего! А если смерть — это лишь преображение человека, тогда тем более нет основания для страха.