– Послушай, мать, – спросил он старуху, – а где же твой сын?
– Дочь нашего султана, Нигяр-ханум, – ответила старуха, – каждый месяц с сорока своими красавицами- прислужницами отправляется гулять в гранатовый сад. Послезавтра как раз наступает срок. Она придёт. Значит, сыну надо присмотреть, чтобы в саду всё было в порядке.
Допоздна затянулась беседа Кёроглу со старухой, но сколько они ни ждали, сын старухи так и не пришёл…
Не успел он (Кёроглу) лечь, как тут же уснул. От богатырского храпа его трясся весь домик…
Словом, проспали они эту ночь. Настало утро.
Кёроглу встал, накормил, напоил коня, почистил его, дал старухе денег, чтоб купила, что потребуется, и приготовила поесть. И ещё велел ей позвать сына.
А сам вышел из дому и отправился к одному мастеру. Уплатив пригоршню золотых, заказал он султанскую именную печать и положил её в карман.
Оттуда Кёроглу направился к уличному писцу, славившемуся своим уменьем писать молитвы и заклинания. Тот, нацепив очки на кончик носа, сидел поджидая заказчиков, Кёроглу подошёл к нему и сказал:
– Эфенди, есть у меня старуха-бабушка. Вот уже долгое время она лежит на смертном одре. Что только мы ни делаем, не даёт ей Аллах здоровья. Теперь мне указали на тебя. Говорят, пишешь чудодейственные молитвы. Пойдём, напиши одну для моей бабушки.
Эфенди поспешно поднялся на ноги. Захватив перо и чернильницу, пошёл с Кёроглу, как говорится, держась одной рукой за карман, а другой – за иман1.
Шли они, шли и, наконец, дошли до дома старухи. Смотрит эфенди, носится по двору какая-то старуха и хлопот у неё по горло: готовит обед.
– Послушай, игид, ты говорил, что бабушка твоя больна, а она вон мечется по двору? – сказал он Кёроглу.
Кёроглу подошёл к нему поближе:
– Эфенди, если тебе дорога жизнь, достань перо и бумагу и от имени султана напиши письмо его дочери Нигяр-ханум.
Тот покосился на Кёроглу и ответил:
– Кто я, и кто султан, о чём ты толкуешь?
1 Има́н – вера.