Мирза-Сафар нехотя пообедал и прилёг отдохнуть, но, как он ни старался, сон бежал от глаз. Тогда он оделся и пошёл в мастерскую часовщика Зейнала.
Мирза-Сафар всегда приходил к своему другу весёлый, с улыбкой на лице и со стихами на устах; на этот раз он вошёл удручённый и сел, едва поздоровавшись.
– Что с тобой, Мирза? – забеспокоился Зейнал. – Отчего ты не в духе?
– Да так, ничего особенного. Что-то не по себе сегодня.
– Ну-ну, рассказывай!
– Да тут и рассказывать нечего. Да обрушится дом Гасан-аги ему на голову! Заявил в школе, что у меня денег куры не клюют, и что я в состоянии обучать детей на свои средства. Отправили теперь моих мальчиков домой и велели передать, что, если к пятнадцатому не внесу денег, обоих исключат из школы. Ты знаешь мои доходы. Я с трудом покрывал до сих пор расходы на их учебники и одежду. Теперь надо платить по сорок рублей за полугодие, это составит в год восемьдесят рублей. Где я найду такие деньги? А если детей исключат, я просто зачахну от горя.
Зейнал посоветовал пойти к Гасан-аге. Но Мирза-Сафар с минуту пристально глядел на него, потом встал и сказал сухо:
– Что это ты мне советуешь, мастер Зейнал? Чтобы я, Мирза-Сафар, пошёл кланяться в ноги Гасан-аге? Да я скорее соглашусь умереть с голоду, обезглавлю сыновей, но не пойду с поклоном к такому наглецу, как Гасан-ага. Пускай исключают детей.
Услышав это, часовщик вышел из-за стойки и, крепко обняв Мирза-Сафара, расцеловал его.
– Я хотел испытать тебя, Мирза, – растроганно проговорил он, – и снова убедился в стойкости твоей натуры. Я понял, что никакое тяжёлое положение не заставит тебя поступиться своим достоинством. Хвала тебе, Мирза-Сафар! С этого дня я готов отдать за тебя и жизнь, и состояние. Теперь давай обсудим твоё дело. Тебе жить тяжело, дальше будет не легче. Я своим ремеслом зарабатываю не больше, чем ты своей службой. Давай будем сообща нести расходы по образованию твоих сыновей. За одного плати ты, за другого буду платить я. Восемьдесят рублей в год тебе не по силам, а сорок наскребёшь. Такая сумма будет по карману и мне.
Мирза-Сафар бросился на шею своему другу и стал целовать его. Зейнал увидел слёзы у него в глазах.
– Не надо плакать, Мирза! До сих пор ты ни перед кем не унижался. Наша с тобой дружба имеет двадцатилетнюю давность.