|
Кладбище было за селом, над рекой. На нём росли высокие, жёлтые от лишаев1 вербы. По дороге встретилась учительница. Она недавно приехала из областного города и никого ещё в Заборье не знал – Учителька идёт, учителька! – зашептали мальчишки. Учительница была молоденькая, застенчивая, сероглазая, совсем ещё девочка. Она увидела похороны и робко остановилась, испуганно посмотрела на маленькую старушку в гробу. На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки. Там, в областном городе, у учительницы осталась мать – вот такая же маленькая, вечно взволнованная заботами о дочери и такая же совершенно седая. Учительница постояла и медленно пошла вслед за гробом. Старухи оглядывались на неё, шептались, что вот, мол, тихая какая девушка и ей трудно будет первое время с ребятами – уж очень они в Заборье самостоятельные и озорные. Учительница наконец решилась и спросила одну из старух, бабку Матрёну: – Одинокая, должно быть, была эта старушка? – И-и, мила-ая, – тотчас запела Матрёна, – почитай что совсем одинокая. И такая задушевная была, такая сердечная. Всё, бывало, сидит и сидит у себя на диванчике одна, не с кем ей слова сказать. Такая жалость! Есть у неё в Ленинграде дочка, да, видно, высоко залетела. Так вот и померла без людей, без сродственников. На кладбище гроб поставили около свежей могилы. Старухи кланялись гробу, дотрагивались тёмными руками до земли. Учительница подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую жёлтую руку. Потом быстро выпрямилась, отвернулась и пошла к разрушенной кирпичной ограде. За оградой, в лёгком перепархивающем снегу лежала любимая, чуть печальная, родная земля. 1 Лиша́й – накожная сыпь, являющаяся в виде парши или струпьев на теле. |