Наставница поверила ей – ведь раньше Кларибель всегда говорила
правду – и сказала:
– Полагаю, ты запуталась, моё милое дитя; позволь мне тебе помочь, – и она была так добра, что показала девочке, как решить эту задачу. Возвращаясь на своё место, Кларибель повесила голову, потому что она знала, что солгала, и, хотя об этом никто не узнает, ей было грустно. Она чувствовала себя так, будто уже стоит у стен сияющего Города. Но даже в тот момент всё было бы хорошо, если бы она бросилась к наставнице и сказала: «Я поступила дурно, но я исправлюсь». Увы, Кларибель этого не сделала, и с каждой прошедшей минутой сделать это становилось всё труднее. Вскоре уроки закончились, и Кларибель грустно побрела домой. Ей не хотелось играть, потому что она солгала, и было у неё тяжело на сердце. Когда пришло время ложиться спать, девочка устало легла в постель, но не могла уснуть, не могла молиться и лишь горько плакала. Она сожалела о том, что сказала неправду, и считала, что её сожаления недостаточно, чтобы опять стать счастливой. И тут Кларибель услышала голос своей совести: «Прошу тебя, завтра же признайся в обмане». И вновь, увы, – она подумала, что в признании нет необходимости, так как грех уже в прошлом и своим обманом она никому не причинила зла. И всё же Кларибель знала, что не права. Если бы кто-нибудь спросил наставницу, та бы, наверное, сказала: «Так всегда бывает, дорогие детки. Грех невозможно избыть, не испытав перед тем стыда, потому что без стыда и раскаяния нельзя очистить душу». В конце концов, наплакавшись, Кларибель уснула. А пока она спала, Ангел-Дитя прокрался в её комнату и пролетел над её веками, так что даже во сне она увидела его волшебный свет и вспомнила о Городе, похожем на яшму, прозрачную, как кристалл, с двенадцатью воротами, на которых написаны их названия. А ещё в том сне был Ангел с золотой тростинкой, и Кларибель была так счастлива, что совершенно забыла о своём грехе. |
|