Гамида-хала придвигает стул поближе к телевизору и садится. — Давай побеседуем, доченька. Тебе, наверно, надоели эти передачи, ведь правда? Все празднуют, а ты здесь!.. ...Девушка ушла с экрана телевизора. Передача кончилась. По бакинскому времени уже наступил новый год. Гамиде-хале стало чуточку грустно, что девушка с экрана исчезла. Теперь она была совсем одна. Вскоре позвонил Рустам, поздравил мать. Чуть позже позвонил Тофик; за ним Гюляра — поздравила, спросила о сыне. Дилара не звонила — в школе трудно добраться до телефона. Гамида-хала включила приёмник, но лёгкая музыка пришлась ей не по душе. Она очень любила слушать Бюльбюля, и у них были отличные магнитофонные записи его песен. Гамида-хала включила магнитофон. «Почему к концу жизни человеку остаются одни эти аппараты? — подумала она, но сразу отогнала грустную мысль. — Нет, я не права. Мне остались не одни аппараты. У меня чудные дети. И все меня любят». И вдруг ей пришла в голову странная мысль. Ей захотелось услышать голос Газанфара. Она пыталась прогнать эту мысль, но не могла. Дело в том, что Газанфар как-то записал свой голос на магнитофонную ленту. После его смерти никто в доме не решался прослушать запись. И вот теперь её неудержимо потянуло сделать это. Не в силах совладать с собой, Гамида-хала достала из ящичка заветную ленту и вставила её в аппарат. Послышались смех, возгласы, она различила свой голос и голоса детей. Потом наступила внезапная тишина и мягкий голос Газанфара произнёс: — Слушай, Гамида... У Гамиды-халы перехватило дыхание и по спине поползли мурашки. — ... Я не поэт и не философ. Я обыкновенный рабочий. |
|