— Да?
— Вставай, нельзя столько спать, а то весь год проспишь!
— Ну что там ещё?
— Иди и помоги мне.
Рустам нехотя поднимается с кровати. Гамида-хала берёт его за руку и тянет в переднюю.
— Нет, позвонишь! Никто из моих детей и ты сам никогда ещё не перечил мне. И если ты сегодня не сделаешь того, о чём я прошу, на всю жизнь обижусь.
— Вот только ради тебя...
Гамида-хала уходит в комнату, где уже сладко посапывает маленький Вагиф. До неё доносится жужжание вращающегося телефонного диска и негромкий голос Рустама.
— Да... здравствуй..
Несколько секунд холодного молчания и безразличное:
— Как видишь, да...
И вдруг Рустам переходит на шёпот. Гамида-хала не разбирает слов, но чувствует: в голосе Рустама уже нет ни холода, ни иронии. Потом сын начинает говорить громко. Вот сейчас — это её Рустам: ласковый, чуткий. Он чему-то смеётся, и вновь наступает молчание. Но уже не то, ледяное, а тёплое и живое.
Между Рустамом и Тофиком семь лет разницы. Но смущаются они одинаково. Это от Газанфара. У того, когда он смущался или нервничал, тоже начинал дрожать мизинец.
— Иди, милый, иди. Передай ей от меня большой, большой привет!
...Попрощавшись с матерью, Рустам уходит. Стол накрыт на двенадцать человек. Сейчас он выглядит странно в безлюдной комнате...