— Нет, я не хочу пить...
Дэви пошёл за полотенцем, а Бен сказал ему всё тем же тоном:
— В следующий раз мы захватим дюжину кока-колы. И лёд.
Дэви расстелил возле него полотенце; Бен дёрнулся на бок, ему показалось, что у него разорвались на части руки, и грудь, и ноги, но ему удалось лечь на полотенце спиной, упёршись пятками в песок, и сознания он не потерял.
— Теперь тащи меня к самолёту, — едва слышно проговорил Бен. — Ты тяни, а я буду отталкиваться пятками. На толчки не обращай внимания, главное — поскорее добраться!
— Как же ты поведёшь самолёт? — спросил его сверху Дэви.
Бен закрыл глаза: он хотел представить себе, что переживает сейчас сын. «Мальчик не должен знать, что машину придётся вести ему, — он перепугается насмерть».
— Этот маленький «Остер» летает сам, — сказал он. — Стоит только положить его на курс, а это нетрудно.
— Но ты же не можешь двинуть рукой. Да и глаз совсем не открываешь.
— А ты об этом не думай. Я могу лететь вслепую, а управлять коленями. Давай двигаться. Ну, тащи...
— Как дела? — спросил он мальчика. Тот задыхался, изнемогая от напряжения. — Ты, видно, совсем измучился.
— Нет! — крикнул Дэви с яростью. — Я не устал.
Тон его удивил Бена: он никогда не слышал в голосе мальчика ни протеста, ни тем более ярости. Оказывается, лицо сына могло скрывать эти чувства. Неужели можно годами жить с сыном и не разглядеть его лица? Но сейчас он не мог позволить себе раздумывать об этом...
— Теперь, — сказал он, с трудом ворочая пересохшим языком, — надо навалить камней у дверцы самолёта. — Передохнув, он продолжал:
— Если навалить их повыше, ты как-нибудь сумеешь втащить меня в кабину. Возьми камни из-под колёс.